Что касается глав VII, VIII, IX н X, которые до сих пор привлекали преимущественное внимание критиков н исследователей, то они в общей композиционной схеме занимают положение иллюстрационное к двум выше высказанным темам. В критике теории выгоды и благоразумия подпольный герой остается в том же кру­гу мыслей н фактов, которые были высказаны раньше, в первых главах.

Факты добровольного унижения, добровольного от­каза от чести н даже физического благополучия на­слаждение моральным падением, пощечиной, зубной болью, психологическое наполнение которых было раз­вернуто раньше, теперь должны явиться опорой к глав­ному утверждению VII главы об исключительной важ­ности самостоятельного хотения.

В VIII главе подпольный человек, теоретически допу­ская возможность учета всех человеческих желаний, на­стаивает, что и такой учет не устранил бы неожиданно­сти поступков, ибо требование самостоятельности при­вело бы человека к новому отказу от прежних «хотений»: как только хотение вошло бы в «табличку», оно сейчас бы н утратило «самостоятельность», а следовательно, и всю свою цену; всякой новой предписанности и предсказанности поведения личность противопоставила бы новый бунт и отрицание лишь для того, чтоб заявить свою са­мостоятельность и право «по своей глупой воле пожить» «если средств не окажется — выдумает разрушение и хаос, выдумает разные страдания и постоит-таки на сво­ем» и проч.; ср. с этим поступки «СО злости».

В IX главе, в соответствии с темой о бессилии рас­судка принять какие бы то ни было решающие принци­пы, утверждается, что человек рядом с созидательными инстинктами имеет и разрушительные, и нет никаких рассудочных оснований предпочесть одно другому. Тео­рия «благоразумной выгоды» говорит, что волю челове­ка нужно исправить сообразно с требованиями науки и здравого смысла. Но если есть в человеке стремление к противоположным благоразумию «выгодам», то отку­да же известно, что его лучшее будет состоять в отказе именно от этих «выгод», а не от других? Почему одно предпочесть, а не другое?

Герой подполья отказывается от идеального «благо­разумного хрустального здания» X гл.. Оно не вме­щает всех его желаний, следовательно, не может быть завершающим венцом его стремлений идеалом. Он не может устранить свои желания, хотя бы они и были неисполнимы ср. его бунт и боль около «каменной сте­ны», Пусть «хрустальный дворец» есть единственная возможность благополучно устроиться, но он не примет этого благополучия, если оно не дает полного удовле­творения всем его желаниям для него это не «дворец», а «курятник».