При соблюдении этих условий комментарий не покажется читателю назойливой помехой и не будет препятствовать чтению.

Необходимо отметить, что помимо имен и вещей коммен­татор должен вскрывать литературные цитаты и указывать их источник. Цитаты могут быть явные и скрытые: автор может просто в кавычках привести чужие слова, может их дать в ка­честве своих—в надежде, что читатель сам поймет, что в дей­ствительности здесь цитата. Правда, в случае скрытой цитаты очень трудно наметить границу, где кончается цитата и на­чинается заимствование, т. е. перенесение чужого материала в другую обстановку, но уже не в качестве чужого, а в каче­стве органического составного нового произведения. Здесь комментарий, выясняющий происхождение отдельных мест, слов и положений, может превратиться в изучение литера­турных влияний, замечающихся в издаваемом произведении. Это — тоже иногда полезная задача комментария, но суще­ственно отличная от реального и исторического комментария.

В заключение остановлюсь еще на одном вопросе, всегда занимающем редактора. У нас принято придавать орфографии больше значения, чем она имеет на самом деле. Обычно не совсем точно разграничивается понятие орфографии и языка. Правда, при нашей привычке к письменной речи представления начертательные присутствуют в нашем сознании, но, насколько они поверхностны, знает всё наше поколение, переучившееся со старой орфографии на новую. Переучившись, мы нисколько не изменили нашего языкового мышления. С другой стороны, необходимо учесть, что, сохраняя правописание, мы никоим образом не сможем сохранить всех языковых деталей, пере­даваемых этим начертанием. Так, буква „г" для Тредиаковского только в слове „гусь" звучала так, как она звучит в совре­менном литературном языке. Если мы сохраняем старую орфо­графию, то мы бессильны сохранить старое произношение, которое менялось при неизменной орфографии.