Ясное дело, что здесь редактор обязан исправить опе­чатки и ошибки документа, и сохранение их явится недо­смотром.

Для большей простоты и ясности дальнейшего изложения - я ставлю вопрос в идеальных условиях критики текста, а именно я предполагаю, что редактор обладает полным пониманием издаваемого текста и полным знанием языка и художествен­ной системы автора. В действительности, понятно, этого не. бывает. Есть опасность не вполне понять даже самый простой текст. Что же касается языка и поэтики, то при современном состоянии русской филологии, при отсутствии справочных руководств, словарей и т. п. нечего мечтать о таком идеале. Поэтому всегда есть в действительности опасность некото­рого заблуждения редактора, которое состоит в том, что вместо подлинного понимания он обладает лишь своим личным, субъ­ективным разумением, расходящимся с действительным, что на место языка и поэтики произведения он поставит свой язык и свои представления о художественном построении про­изведения. Вот эта-то опасность заставляет каждого редактора, во избежание произвола, оставлять некоторые вопросы нераз­решенными, т. е. на веру принимать некоторые неясности; иначе говоря, критическая осторожность может заставить ре­дактора в какой-то мере не доводить работы до конца. Здесь не может быть никаких общих норм, никаких методологиче­ских приемов. Определяется эта область неразрешенного тем, что именуется критическим тактом и что является в некото­рой степени профессиональным даром редактора. Попытки определить путем анализа чужих ошибок область вопросов, которые опасно разрешать, совершенно неправомерны. Неве­жественный редактор может наделать ошибки совершенно оче­видные, и самая критическая робость может быть источником ошибок. Каждый редактор с некоторой практикой, вероятно, неоднократно испытывал на себя досаду, когда он, ознакоми­вшись с новыми источниками уже изданного им текста, нахо­дил там подтверждение тех догадок, которые он из осторож­ности не применил к делу в редактированном им издании. Этот критический такт (или законная робость) заставляет редактора осторожно идти за традицией, может быть и подозрительной, если нет достаточной уверенности в том, что традиция эта ошибочна.

В дальнейшем, как я предупредил, вопрос об осторожности не будет ставиться, и редактор будет предполагаться идеаль­ным, т. е. таким, глубина знания и полнота понимания кото­рого освобождают его от критического такта.