Это все, что в «Повестях в повести» может быть от­несено к социально-политической тематике в собствен­ном смысле. В остальном содержании весь роман этих вопросов совсем ие касается. В предисловии к роману Чернышевский предупреждает читателя, что он берет здесь людей «совершенно только в их домашней жизни, без всяких отношений не только к столичной, даже к провинциальной общественной жизни». Он подчеркивает «сказочность» этого произведения, предназначенность его исключительно для целей «отдыха», отсутствие в нем «серьезных мыслей», полное забвение «гражданских вопросов». Это, по его словам, лишь «чистая поэзия», совсем «чуждая всякого общественного служения». Такие настойчивые предупреждения, конечно, больше всего предназначались для цензурных органов, но в той мере, в какой здесь говорится об «общественности» и «граж­данственности», это вполне соответствует действитель­ности. Чернышевский здесь сознательно избегает таких тем. Что касается отсутствия «серьезных мыслей», то это уверение являлось уже прикрытием для подлинного иде­ологического, вполне «серьезного» содержания романа, хотя и сосредоточивающегося на частных вопросах бы­та, но решающего эти вопросы в перспективе общих принципов неприемлемого для властей нового материа­листического мироотношения.

В связи с этим Чернышевский всячески старается скрыть свое авторское лицо и потому резко меняет преж­нюю литературную манеру. В «Алферьеве», в «Повестях в повести» и в «Мелких рассказах» уже нет непосредст­венного авторского лиризма, присущего роману «Что делать?», нет авторских прямых высказываний. Черны­шевский себя как автора маскирует подставными рассказчиками, а подлинную целостную идею произведе­ний выражает исключительно логикой соотношения са­мих образов, картин и эпизодов. В «Алферьеве», внешне автобиографически сближая себя с подставным рассказ­чиком, Чернышевский прячет себя под маску пошляка и мирного обывателя. Об этом Чернышевский писал А. Н. Пыпину: «В этой повести Алферьев изображается в том виде, каким кажется пошловатой части публики— мнимый я, рассказчик этой повести; он рассказчик.— Л. С. потом принужден сознаться, что глупо понимал лицо Алферьева и все связанные с ним характеры и факты» XIV, 487.