Два  дня  Тимофей  Васильевич   разыскивал  своего  племянника,  Серегу
Власова. А на третий день, перед самым отъездом, нашел. В трамвае встретил.
     Сел  Тимофей  Васильевич  в  трамвай,  вынул  гривенник,  хотел  подать
кондуктору,  только  глядит  - что  такое? Личность кондуктора  будто  очень
знакомая.  Посмотрел Тимофей Васильевич  - да!  Так и  есть  - Сергей Власов
собственной персоной в трамвайных кондукторах.
     - Ну! - закричал Тимофей Васильевич. - Серега! Ты ли это, друг ситный?
     Кондуктор  сконфузился,  поправил, без всякой  видимой нужды, катушки с
билетиками и сказал:
     - Сейчас, дядя... билеты додам только.
     - Ладно! Можно, - радостно сказал дядя. - Я обожду.
     Тимофей Васильевич засмеялся и стал объяснять пассажирам:
     -  Это он мне родной родственник,  Серега Власов. Брата Петра  сын... Я
его семь лет не видел... сукинова сына...
     Тимофей Васильевич с радостью посмотрел на племянника и закричал ому:
     - А я тебя, Серега, друг ситный, два дня ищу. По городу роюсь. А ты вон
где!  Кондуктором.  А я  и  по адресу  ходил. На  Разночинную  улицу.  Нету,
отвечают.  Мол, выбыл с адреса. Куда, отвечаю, выбыл, ответьте, говорю, мне.
Я его  родной родственник. Не знаем, говорят... А ты вон  где - кондуктором,
что ли?
     - Кондуктором, - тихо ответил племянник.
     Пассажиры  стали   с  любопытством   рассматривать  родственника.  Дядя
счастливо смеялся  и  с  любовью  смотрел  на  племянника, а  племянник явно
конфузился  и, чувствуя себя при исполнении служебных обязанностей, не знал,
что ему говорить и как вести себя с дядей.
     - Так, - снова сказал дядя, - кондуктором, значит. На трамвайной линии?
     - Кондуктором...
     - Скажи какой случай! А я, Серега, друг  ситный, сел в трамвай, гляжу -
что такое?  Обличность  будто у кондуктора  чересчур знакомая. А это ты. Ах,
твою семь-восемь!.. Ну, я же рад... Ну, я же доволен...
     Кондуктор потоптался на месте и вдруг сказал:
     - Платить, дядя, нужно. Билет взять... Далеко ли вам?
     Дядя счастливо засмеялся и хлопнул по кондукторской сумке.
     - Заплатил бы! Ей-богу! Сядь  я на другой номер или, может  быть, вагон
пропусти  -  и  баста  -  заплатил бы. Плакали  бы  мои  денежки.  Ах,  твою
семь-восемь!.. А я еду, Серега, друг ситный, до вокзалу.
     - Две станции, - уныло сказал кондуктор, глядя в сторону.
     - Нет,  ты  это  что? - удивился Тимофей  Васильевич. - Ты это чего, ты
правду?
     - Платить, дядя, надо, - тихо сказал кондуктор. - Две станции... Потому
как нельзя дарма, без билетов, ехать...
     Тимофей Васильевич обиженно сжал губы и сурово посмотрел на племянника.
     - Ты это что же - с родного дядю? Дядю грабишь?
     Кондуктор тоскливо посмотрел в окно.
     - Мародерствуешь, - сердито сказал  дядя. - Я тебя, сукинова сына, семь
лет не видел, а ты чего это? Деньги требоваешь за проезд. С родного дядю? Ты
не махай на меня руками. Хотя ты мне и родной родственник, но я твоих рук не
испужался. Не махай, не делай ветру перед пассажирами.
     Тимофей Васильевич повертел гривенник в руке и сунул его в карман.
     - Что же это,  братцы, такое? - обратился Тимофеи Васильевич к публике.
- С родного дядю требует. Две, говорит, станции... А?
     -  Платить надо, - чуть не плача сказал  племянник. - Вы, товарищ дядя,
не сердитесь. Потому  как не мой  здесь трамвай.  А государственный трамвай.
Народный.
     - Народный,  -  сказал дядя, - меня  это не  касается. Мог бы ты, сукин
сын,  родного  дядю уважить.  Мол, спрячьте, дядя,  ваш  трудовой гривенник.
Езжайте на  здоровье. И  не развалится от того  трамвай. Я в  поезде  давеча
ехал... Не родной кондуктор,  а и  тот говорит: пожалуйста, говорит, Тимофей
Васильевич, что за счеты...  Так садитесь... И довез... не  родной... Только
земляк знакомый. А ты это что - родного дядю... Не будет тебе денег.
     Кондуктор вытер лоб рукавом и вдруг позвонил.
     - Сойдите, товарищ дядя, - официально сказал племянник.
     Видя, что дело принимает серьезный оборот, Тимофей Васильевич всплеснул
руками, снова вынул гривенник, потом опять спрятал.
     - Нет, - сказал, - не могу! Не  могу  тебе,  сопляку,  заплатить. Лучше
пущай сойду.
     Тимофей  Васильевич  торжественно и  возмущенно  встал и  направился  к
выходу. Потом обернулся.
     - Дядю... родного дядю гонишь, - с яростью сказал Тимофей Васильевич. -
Да  я тебя, сопляка...  Я тебя, сукинова сына...  Я тебя расстрелять  за это
могу. У меня много концов...
     Тимофей Васильевич  уничтожающе  посмотрел  на  племянника  и  сошел  с
трамвая.