Мамин брат заболел чахоткой. Ему сняли комнату за городом. И он стал там жить.
Но доктор сказал маме:
— Он очень плох. Его дни сочтены.
Я поехал к нему в воскресенье. Довез пирожки и сметану.
Но доктор сказал маме:
— Он очень плох. Его дни сочтены.
Я поехал к нему в воскресенье. Довез пирожки и сметану.
Дядя Георгий лежал на кровати обложенный подушками. Он тяжело и с хрипом дышал.
Я положил на стул то, что привез, и хотел уйти.
Но он сказал мне:
— Я целые дни один. Мне ужасно скучно. Давай хоть с тобой сыграем в карты.
Из-под подушки дядя Георгий вынул карты. И мы стали играть в шестьдесят шесть.
Мне страшно везло. А ему нет. Он проиграл мне две партии. И потребовал, чтоб я сыграл с ним третью.
Мы начали играть третью партию. Но ему не везло еще больше. И тогда он стал на меня сердиться. Стал кричать и бросать карты. Он огорчался, что проигрывает, хотя мы играли не на деньги, а так.
И я удивился, что он огорчается, если дни его сочтены и он скоро умрет.
Вот он сдал мне карты. И почти все они были козырные. И, увидев это, дядя затрясся от гнева, закашлялся. Начал стонать. И ему стало так нехорошо, что он схватил кислородную подушку и приложил ее к своему рту. Ему стало душно. Он боялся задохнуться.
Потом, когда ему стало лучше, мы продолжали игру.
Но я нарочно стал сбрасывать хорошие карты. Ходил не так, как надо. Я хотел ему проиграть. чтоб он не мучился.
И тогда я стал проигрывать. И от этого дядя развеселился настолько, что стал шутить и смеяться. И он хлопнул меня картами по лбу, сказав, что я еще слишком мал, чтоб играть со взрослыми.
Четвертую партию я не стал с ним играть, хотя он очень этого хотел. Я ушел с тем, чтоб к нему больше не приходить.
И мне не пришлось больше у него бывать. Он в следующее воскресенье умер.